«..И С ТОЙ ПОРЫ ЗА МНОЮ НЕ ПРИХОДИЛ МОЙ ЧЁРНЫЙ ЧЕЛОВЕК»
Так начинается спектакль Владимира Деля — актёра театра из маленького рязанского города Скопина. Актёр ведёт сквозь пушкинскую трагедию двух перчаточных кукол — каких-то неожиданно очень некрасивых. Мы ведь как представлять Моцарта привыкли? Вечно молодой, влюблённый, в парчовом камзоле, в напудренном парике, смеётся над «скрыпачом». Да, а со слепым музыкантом всё ещё куда более грубо и откровенно: гипсовые, ещё не застывшие барельефы Моцарта и Сальери человек в грубом фартуке и посмертной маске на лице вдруг сгребает, сминает в комок, сооружает нечто почти бесформенное — какой-то кубик с жуткими чёрными стёклами вместо глаз. Водружает эту «лепнину» на бутылку — вот вам голова и туловище...
«Труден первый шаг», — произносит труженик Сальери, не оставляя работы, и просыпает на столешницу душную гипсовую пыль. В её потоке мелкие камушки, которые в кровь сбивают ноги путника — каждому в башмаки попадали такие. А вот моцартовский Чёрный человек, так тот просто состоит из одних только чёрных, остроконечных башмаков — нет лица, нет ничего, кроме звука шагов, у того, кто однажды придёт за тобой. Символ лепится к символу, вдруг заставляя вспомнить о Някрошюсе начала 90-х: литовский режиссёр тогда тоже «задавал» зрителю такую же плотность действия, такое же множество знаков и кодов на единицу сценического времени.
Маленький город Скопин и фамилия Делей — Владимира, отца, который играет «Моцарта и Сальери» на михайловской сцене, и Ильи, который смотрит спектакль из зала — «рифмуется» с Пушкиным и Псковом. Их молодёжный театр «Предел» памятен нашим театралам по очень ярким работам, представленным на «старом», не нынешнем, а на том, «настоящем» Всероссийском Пушкинском театральном фестивале. В 1998 году это был спектакль всё по тому же «Моцарту и Сальери» (и Моцартом, «сочиняющим» музыку «Битлов», был ещё совсем маленький, 13-летний Илья). Через 12 лет этот же театр привёз в Псков и в Пушкинские Горы « африканский» моноспектакль «Жадный Джамба» по «Скупому рыцарю», где Илья — выпускник петербургской Театральной академии, молодой, но уже весьма искушённый артист — играл во всех масках поочерёдно. В нынешнем Пушкинском театральном фестивале, изрядно, чуть ли не до полного отсутствия Пушкина «обновлённом», Делям уже, похоже, не участвовать, и, вероятнее всего, Псков не увидит, как человек с загипсованным лицом примеряет ещё и чёрные очки слепца, не доверяя пушкинской ремарке о том, что уже — «конец трагедии».
Пушкинским Горам в этом смысле повезло гораздо больше.
СИСТЕМА КООРДИНАТ
Нынешний фестиваль молодёжных театров в музее-заповеднике «Михайловское» нужно признать удачным: при всей его пушкинской «пестроте» там было, что посмотреть, и, главное, было о чём задуматься после просмотров.
В отличие от прошлогоднего, на который собрали, по большей части, драматические и музыкальные коллективы, работающие при музеях, нынешний фестиваль, за редким исключением, был студенческим. Два курса — третий и выпускной — питерского Российского государственного института сценических искусств (многим пока привычнее называть учебное заведение недавним его именем — Театральная академия). Плюс театр, созданный несколько лет назад из такого же курса сразу после его выпуска из академии. Третьекурсники легендарной «Щуки» — московского Театрального института имени Бориса Щукина. Студенты Санкт-Петербургского музыкального училища имени Н. А. Римского-Корсакова и РГПУ имени А. И. Герцена, объединённые в театр-студию «Берег». Именно эти ребята через несколько лет будут определять уровень, направление и тон российского театрального искусства. Или — повторим слова Народного артиста России, лауреата Госпремии РФ, театрального педагога и режиссёра Владимира Рецептера, сказанные им во время фестивальной творческой встречи: определять систему нравственных координат. Театр, считает Владимир Эммануилович, именно этим всегда и занимается. Тем, собственно, и важен.
Итак, повторим, «Михайловское-2017» нужно признать удачным, несмотря на то что готовился этот съезд почти судорожно. Во-первых, о том, что фестиваль всё-таки состоится, стало известно буквально за пару месяцев до его открытия. Это при том, что — снова процитируем Рецептера, имеющего за плечами двадцатилетний опыт Пушкинского театрального фестиваля в Пскове и в «Михайловском»: «Фестиваль надо готовить год, фестиваль надо готовить жизнь!» Кроме того (и это, во-вторых), для Государственного Пушкинского театрального центра в Санкт-Петербурге, который впервые вошёл в число организаторов столь масштабного по музейным меркам мероприятия, это «государственное задание» стало полной неожиданностью. Хотя, признаёт Рецептер, «...затея интересная. А вот во что она выльется — не могу знать. Как и то, будут ли ещё такие фестивали с моим участием: в Министерстве культуры меня об этом не известили».
Обидные это времена, когда Пушкин — и тот полностью зависит от чиновников.
У ОЗЕРА...
Студенческий Пушкин, впрочем, о чиновниках не вспоминал. Молодые люди старались то доброе, что заложено в его стихах и прозе, преумножить. Или, точнее, «укрупнить»: такое слово подобрала Анна Дубровская, руководитель III курса «щукинцев», которые с трогательной, чуть нарочитой, «школьной» наивностью играли спектакль «Кюхля» по прозе Тынянова — о лицейских годах Пушкина.
Очень-очень доброй получилась «Сказка о рыбаке и рыбке» от питерского «Берега». Здесь особенно важным был финал, когда натерпевшийся от капризной жены старик. обнимает старуху в знак примирения и сердечной вечной любви. Это представление было хорошо ещё и тем, что на всём его протяжении звучали подлинные, старинные, пушкинских, а то и допушкинских времён крестьянские песни, записанные фольклористами в Псковской и Тверской областях.
На контрасте с народными песнями очень интересно прозвучали музыкальные сцены из оратории (!) Валерия Гаврилина «Скоморохи» — ими начали свой спектакль-концерт воспитанники курса Владимира Рецептера в РГИСИ. Исполнение столь сложной музыки (и, добавим, не менее сложной сценической партитуры, срежиссированной Владимиром Рецептером и его учеником Денисом Волковым) было не по-студенчески профессиональным, мощным, впечатляющим.
И очень правильно, что качественную чтецкую программу, подготовленную студентами-выпускниками РГИСИ, их педагоги и организаторы фестиваля решили проводить не в концертном зале, а под открытым небом, на скате михайловского холма, у озера Маленца. Хорошо поставленные голоса, рассказывающие то трагическую историю любви Алеко к Земфире, то чудный сон Татьяны, летели к пушкинскому небу, и девушке, преображавшейся в русалку, вольно было «играть» в траве, а студенту-Пушкину — срывать луговые цветы для окруживших его красоток.
...А ещё на этом фестивале Пушкин «аукался» с Гоголем. Но два действительно блестящих спектакля по прозе и письмам Николая Васильевича и монолог Владимира Рецептера о том, что «Ревизор» — вполне себе жизненная история из пушкинских оренбургских впечатлений — это уже совсем другая история.
Даже, пожалуй, не просто история, а в том самом, для Пскова, Михайловского и Петербурга заветном театральном собрании сочинений Пушкина — отдельная глава.
В ТЕМУ
Георгий Василевич, директор музея-заповедника «Михайловское»:
- В каждом великом произведении, которое играется «на театре», есть удивительный отзвук слов Гоголя, сказанных, правда, не здесь, в Михайловском, и не в Петербурге — в далёком Риме: «Целой верстой здесь человек ближе к Богу...» Гоголь считал, что тот, кто побывал в Риме, уже никогда не будет несчастливым. И в этом смысле этот пушкинский театр, который продолжает нас с вами радовать и волновать, он тоже по-своему такой Рим. Познакомившись с ним, уже нельзя быть несчастливым, что бы ни происходило».
Сначала всё идёт обыденно, и театра, как полагает зритель, ещё никакого и нет. Просто вихрастый и долговязый молодой человек закрывает дверь на балкон, аккуратно придерживая гардину, раздуваемую ветром; ворчит, закипая, простой электрический чайник; не старый ещё человек с сединой на висках заваривает крепкий чай, ставит стакан на стол, надевает грубого полотна ремесленный фартук и начинает размягчать комок мокрого гипса, шлёпая им о ту же столешницу. Он плотно забивает серой массой две формы, а оттиски лепит на обложки фолиантов. Получаются барельефы: Моцарт — и Сальери. Скульптор устало вытирает ладонями лицо. Ладони в гипсе, и человек оказывается словно в посмертной маске. И знаменитый монолог про правду, которой нет на земле, произносит тот, кто кажется зрителю и пылким, и мёртвым одновременно...
«И Я ТАМ БЫЛ.»
Показы Международного молодёжного фестиваля «Михайлов-ское-2017» шли в Пушкинском Заповеднике шесть дней. В афишу включили девять спектаклей, представлений, литературных и музыкальных программ. Несколько из них (как, например, спектакль-концерт «Скоморохи. Певцы. Актёры» студентов РГИСИ или «Вальс имени Гоголя» театра «Пушкинская школа») были премьерными. Кроме того, в рамках фестиваля в эти же дни в музее провели две творческие встречи — с Владимиром Рецептером и Валентином Курбатовым.
Лидия ТОКАРЕВА.
Фото Натальи Алексеевой (информационная служба Пушкинского Заповедника).
