Об этом узнали члены клуба поколений «Музейные встречи» на очередном заседании, которое по традиции состоялось в Писковичах, в краеведческом музее Псковского района. О Надежде Павлович им рассказала псковичка, библиограф по специальности и литературовед по призванию Светлана Телегина. Она знает об этой удивительной женщине так много, что с недавних пор называет ее просто Наденькой. Они никогда не были знакомы, хотя могли бы, когда Светлана училась в Москве. Но это не мешает ей относиться к Надежде, как к близкой родственнице.
Их объединяет «одна, но пламенная страсть» - к Михаилу Лермонтову. Надежда и Светлана изучали его поэзию долгие годы. Только у Телегиной более 500 научных работ, посвященных творчеству мятежного поэта. Но на этом она решила не останавливаться. Своей любимой единомышленнице Наденьке Светлана Телегина посвятила статью «Посох и Парус», которая сегодня является самым полным исследованием биографии
Об этом узнали члены клуба поколений «Музейные встречи» на очередном заседании, которое по традиции состоялось в Писковичах, в краеведческом музее Псковского района. О Надежде Павлович им рассказала псковичка, библиограф по специальности и литературовед по призванию Светлана Телегина. Она знает об этой удивительной женщине так много, что с недавних пор называет ее просто Наденькой. Они никогда не были знакомы, хотя могли бы, когда Светлана училась в Москве. Но это не мешает ей относиться к Надежде, как к близкой родственнице.
Их объединяет «одна, но пламенная страсть» - к Михаилу Лермонтову. Надежда и Светлана изучали его поэзию долгие годы. Только у Телегиной более 500 научных работ, посвященных творчеству мятежного поэта. Но на этом она решила не останавливаться. Своей любимой единомышленнице Наденьке Светлана Телегина посвятила статью «Посох и Парус», которая сегодня является самым полным исследованием биографии Павлович. Предлагаем ее вниманию читателей «Псковской провинции».
ИЗ СТАРИННОГО РОДА
Родилась Надежда Александровна 17/30 сентября 1895 года в Лифляндии в местечке Лаудон (теперешняя Латвия) в семье мирового судьи Александра Феликсовича Павлович. Семья отца происходила из старинного шляхетского польско-литовского рода Одровонжей. Мать - Валентина Ивановна - была полу-полькой, полу-сербкой из рода графов Окуневич-Таргонских. Но семья Надежды Павлович была православной.
Первые воспоминания у Нади были связаны с Пебалгом - имением графа Шереметьева. Бывший флигель для гостей арендовался для канцелярии и квартиры Александра Феликсовича. Няня и прислуга в семье Павловичей были латышами, что позволило будущей поэтессе быстро освоить разговорный латышский язык. Живописные окрестности имения были овеяны народными латышскими легендами, и Латвия навсегда осталась для Надежды Александровны страной её детства.
... Здесь все мое: широкий дальний гром,
И дождь, что хлещет за моим окном, -
В нём свет и свежесть клеверных полей,
Как смех и слёзы Латвии моей.
Росла маленькая Надя очень одиноко, так как разница в возрасте со старшими братом и сестрой была большой. В четыре года научилась читать по-русски, в пять - по-французски, а в семь лет начала сочинять стихи. «Однажды приехал из гимназии брат, - вспоминала Н.А. Павлович, - он позволил мне разобрать его чемодан. Я увидела книгу в черном переплёте. Это был Лермонтов. Я раскрыла её на той странице, где был «Воздушный корабль», и стала читать вслух... Мне было семь лет. Мне впервые открылась поэзия, и звук лермонтовского стиха запал мне в душу на всю жизнь».
КНИЖНЫЙ ШКАФ - НА КЛЮЧ
Надя была очень странной девочкой, не любила игрушек, но очень любила читать, увлекалась книгами до такой степени, что родители вынуждены были запирать книжный шкаф на ключ. В семь лет она прочитала Новый Завет в изложении для детей. Евангельская история потрясла маленькую девочку, но она никак не связала её с нелюбимыми утренними и вечерними молитвами, но Того, о Ком прочитала, полюбила со всем пылом детского сердца. Вот как описывает Надежда Александровна свои детские впечатления: «В детские годы у меня было как бы двоебожие. Один - это был Бог, к которому относились малопонятные и скучные славянские молитвы. Если я сердилась на сестру или родителей, то на молитве нарочно пропускала их имена, и дело доходило даже до наказания: «Молись за маму или Зину!» - «Не хочу!» - «Тогда стань в угол!» Другой - это был Образ неизъяснимой кротости, любви, свободы, милосердия, Друг детей и всех скорбящих. С Ним я как бы разговаривала, ждала от Него помощи во всех своих бедах, молилась Ему, но своими словами».
НОВОРЖЕВ, ПСКОВ
В 1905 году семья Павловичей переезжает в город Новоржев Псковской губернии (Александра Феликсовича назначили уездным членом Окружного суда). Надя окончила Новоржевскую прогимназию в 12 лет и продолжала учебу уже в Пскове, в Александровской частной женской гимназии (ул. Гоголя). Она была младшим, поздним и самым любимым ребенком в семье, особенно любил и баловал её отец, сочинял для неё сказки, приключенческие истории с продолжением, стихи, и Надежда Александровна считала, что литературные способности у неё от отца. Мать - Валентина Ивановна - была строже и холоднее с дочерью. Когда Надежде было 16 лет, Валентина Ивановна умерла от рака. Похоронили её в г. Новоржеве Псковской губернии. (Могила сохранилась, хотя во время Великой Отечественной войны на этом месте был танковый бой.) Вскоре Александр Феликсович стал действительным статским советником (превосходительством), и его перевели в Ригу - членом Рижского Окружного суда, Надя же осталась учиться в Пскове. Училась она неровно, но очень любила литературу, поэзию. Уже к двенадцати годам была знакома почти со всей русской и зарубежной классикой, поскольку в доме отца была замечательная библиотека. Достаточно сказать, что в гимназические годы она читала Евангелие параллельно с Ницше - по её выражению «очень острое чтение». Юная гимназистка была романтической девушкой, мечтающей о славе и уверенной в ней. Подруге Кате Шустовой, обладательнице прекрасного контральто, подарила свою фотографию с характерной надписью: «Будущей знаменитости от будущей знаменитости». Ей очень хотелось увидеть «настоящего писателя», но, как с легким юмором она пишет в своих воспоминаниях, «в Пскове единственным представителем этой породы людей был унылый, отнюдь не романтический Муйжель. Встреча с ним не вызывала никакого романтического волнения. Писал он так же скучно, как и выглядел».
Однажды в Псковском театре Надежде представили «странного юношу в локонах и курточке, не похожего на псковичей». Это был правнук знаменитого акварелиста пушкинской эпохи Петра Соколова - начинающий художник Лев Бруни. Он приехал в Псков погостить к друзьям. Молодые люди сразу же подружились. И дружба эта продолжалась всю жизнь, выдержав немало испытаний. «Он мог бы называться моим братом», - говорила Надежда Александровна о Бруни в конце своей жизни.
ТРИУМФ ГИМНАЗИСТКИ
В 1911 году осенью в Пскове гимназисткой 8 класса 16-летняя Надя Павлович начала печататься в местной газете «Псковская жизнь». Тёмное осеннее утро первой публикации юной гимназистки стало её триумфом и торжеством учащейся молодёжи г. Пскова: класс встретил её восторженно, на перемене реалисты завалили огромными букетами осенних цветов, даже хмурый, умный, но высокомерный Юра Тынянов, кончавший в тот год Псковскую мужскую гимназию, обратил внимание на юную поэтессу.
Надо отметить, что в гимназические годы Павлович не была дружна ни с Тыняновым, ни с «будущим Кавериным». Лишь спустя много лет (в 1941 г.) Надежда Александровна встретилась с уже тяжело больным Юрием Николаевичем Тыняновым на отдыхе в Доме творчества. Они с удовольствием вспоминали юность, Псков и тот далёкий день общего торжества гимназической молодёжи, когда впервые были напечатаны стихи юной гимназистки Наденьки Павлович. Юрий Николаевич с улыбкой признался, что его юношеское самолюбие тогда было уязвлено - «какая-то девчонка.»
Надежда Александровна вспоминала: «Мы любили свой древний Псков, его Детинец, реку Великую. Он как-то органически входил в нашу юность, воспитывал наш душевный строй. Он отражался в моих стихах, печатавшихся в «Псковской жизни» и собранных сейчас в Псковском музее... Я забыла (свои детские стихи), но когда мне показали их (в Псковском музее), я вспомнила с улыбкой и болью ту мечтательную гимназистку, которая убегала с уроков, чтобы покататься на санях, или уплыть в лодке по Великой».
Снова девочка - гимназистка
Я стою у впаденья Псковы,
Снова небо июньское близко
Всем пожаром своей синевы .
Потому-то и добрая сила
В этот город меня привела
Что душа здесь мужала, любила,
Как птенец, расправляла крыла.
И какого ещё мне гостинца
От прошедших годов ожидать?
Только светлое взгорье Детинца
И его величавую стать.
К этим стихам поэтесса поставит посвящение «Друзьям моей юности, вам, делившим со мной радость и горе».
После окончания Александровской гимназии Надежда, получив свидетельство о присвоении ей звания домашней учительницы, около двух лет преподавала в Рижской прогимназии. В эти годы в её жизнь вошла поэзия Александра Блока. В 1913 году она записывает в дневнике: «Господи! Что же это? Вот они, те самые звуки, что снились мне с детства, те, что я хочу и не умею передать. Его стихи помогли мне осознать самое себя, помогли понять, что такое поэзия и помогли мне жить».
Ульяна МИХАЙЛОВА.
umi@province-pskov.ru
Окончание в следующем номере «Псковской провинции».
