В июне 1941 года семья Васильевых ждала возвращения из армии старшего сына Зиновия. Надежда увидеть его пропала тревожным утром 22 июня. Володя Васильев переживал, что недовелось увидеть брата. В Летнем саду он вместе с жителями Пскова слушал по репродуктору обращение Вячеслава Молотова к гражданам СССР. Голос главы правительства дрожал от волнения. Владимир серьезно увлекался радиоделом, изучал его в Доме пионеров, не подозревая, в каких необычных обстоятельствах оно ему скоро пригодится.
Город жил в каком-то остолбенении. Люди собирались группами, о чем-то перешептывались. Псковичи не знали, что их ждет, те, кто постарше вспоминали германскую оккупацию 1918 года и запасались продуктами. По привычке предприятия города еще продолжали принимать социалистические обязательства. Такое наблюдалось не только в Пскове. Правительству даже пришлось поругать власти на местах за их беспечность. Но кто же знал, что германские войска продвинутся так далеко вглубь страны, когда мы собирались воевать только на вражеской территории.
Потом начались бомбежки. В одном из спецдонесений органов НКВД говорилось, что 1 июля немецкие самолеты над городом появлялись 21 раз, попадая под огонь зениток. В тот же день четверо неизвестных, переодетых в форму лейтенантов РККА, убили в Крестах военнослужащего и скрылись в лесу.
Васильевы жили в своем доме на улице Песочной. Сюда они перебрались накануне войны из деревни Воробьево, что под Карамышевым. Семья решила эвакуироваться на Валдай, к родственникам. Мать плакала, вспоминает Владимир Дмитриевич, отец молча укладывал в тележку вещи. За городом Васильевы попали в поток беженцев, который в разных местах пересекался с густыми колоннами отступающих красноармейцев. Крестьяне гнали в тыл гурты овец и коров. За Любятово, у обочины дороги лежали два женских трупа - жертвы последней бомбардировки.
По пути они свернули в Воробьево, чтобы прийти в себя и набраться сил. Но спокойного отдыха в родной деревне не получилось. В облаках пыли в Воробьево неожиданно вкатились немецкие танки. Люки машин открылись, из них выглянули белобрысые парни. Они потребовали «яйки, млеко, шпиг». Но и сами не скупились: стали щедро угощать мужичков шнапсом, детворе раздавать шоколад. Жители осмелели, завязался разговор. Немцы возражали, когда их называли «фашистами». «Найн, мы национал-социалисты. Это итальянцы - фашисты». Танкисты говорили, что колхозов теперь не будет, что люди сами смогут распоряжаться землей. Выпив и закусив, «белокурые бестии» попрыгали в танки и умчались в сторону Карамышева.
Васильевы решили вернуться в Псков, идти дальше не имело смысла, кругом были немцы. Отец отправился в город на разведку и пропал. Потом ушла мать. Она узнала, что муж попал в облаву и оказался в концентрационном лагере. Семья вернулась домой на улицу Песочную. Володя первым делом нашел детали радиоприемника. Однажды поздней ночью в дверь постучали тревожным стуком. На пороге стоял изможденный отец. Бежал из лагеря. Несколько лет, вплоть до освобождения города отец будет прятаться в подвале, выходить на улицу подышать только в темное время суток.
Владимир по собранному радиоприемнику слушал вести из Москвы. Потом ему придет идея собрать группу, которая будет распространять в Пскове листовки со сводками Совинформбюро. В нее войдут Михаил, брат Володи, а также - Женя Фирсов, Коля Ремизов. Позже ребята установят связь с партизанами. Володя устроился на работу в мастерскую по ремонту машин, которая находилась в подвале музея. Устроился, чтобы иметь доступ к аккумуляторам, без которых радиостанция не могла работать.
Вся жизнь населения в городе с первых дней оккупации находилась под жестким контролем полицейских, набранных в основном из местных жителей, и жандармерии. Многие улицы с приходом немцев получили другие названия. Улица Ленина становится Плаунерштрассе, Некрасова – Турмштрассе, улица Пушкина – Гелпертштрассе и т.д. Однажды среди полицейских Владимир заметил бывшего одноклассника по фамилии Гурцев и благоразумно решил не попадать ему на глаза. Гурцев знал, что Васильев радиолюбитель, и мог догадаться, что листовки в городе появляются не без его участия.
Жители голодали. Городская управа выдавала продовольственные карточки, но пайки были мизерные. Люди жили, обменивая на базаре вещи на продукты. Прожиточный минимум на одного человека составлял в месяц, чтобы было понятно, около 1 тысячи нынешних рублей. Литр молока на рынке стоил 60-70 рублей, килограмм мяса - до 200 рублей, масло сливочное – около 1 тысячи рублей, яйца - 250 рублей за десяток. В 20 часов жизнь в Пскове замирала. Ночью полиция и жандармы совершали облавы, вылавливали подозрительных лиц. Городская тюрьма была переполнена. И по ночам же оккупанты расстреливали патриотов. Однажды ночью дом Васильева содрогнулся от стука. Пока перепуганная мама открывала, мысленно уже прощаясь с сыном, который в это время слушал Москву, он успел разобрать радиоприемник и надежно спрятать детали. Но оказывается, пришедшие немецкие солдаты стали требовать у хозяйки любимые «яйки, млеко, сметану». Уходя, немцы прихватили еще и курицу…
Когда фронт подошел к Пскову, и оккупанты стали угонять на запад население, семья Васильевых укрылась в лесу. Владимир с братом Михаилом с приходом Красной Армии ушли на фронт. Войну братья закончили в Прибалтике. Дождались Васильевы и старшего Зиновия. Он получил на фронте тяжелое ранение, немного прихрамывал. Бывший артиллерист Зиновий Дмитриевич Васильев стал журналистом, и долгие годы работал в газете «Псковская правда».
Васильевы выжили в аду оккупации, потому что были друг другу надежной опорой. Из той большой семьи псковичей теперь только Владимир Дмитриевич остался ее единственным живым представителем.
Сергей ВОРОНЦОВ.
На фото: Псков во время оккупации.
