Современное «хайтековское» здание открыто и немного дерзко смотрит из всех своих многочисленных панорамных окон на историческое здание знаменитого театра. Музыканты, бережно неся инструменты, по пыльным бетонным плитам поспешно переходят из 18 века в 21 (из одного здания в другое, то бишь). Следуем за ними и мы. «Вторая янтарная комната!» - проносятся восхищенные возгласы по огромному фойе, облицованному медовым ониксом.
- У нас самая большая - около четырех тысяч квадратных метров - площадь покрытия натуральным ониксом в мире! - с гордостью сообщает руководитель пресс-службы Мариинского театра Оксана Такранова и указывает на светодиодную подсветку. В вечернее время подсветка оникса и мерцание светильников, выполненных на заказ фирмой «Сваровски», будут создавать особое настроение, что, впрочем, и было задумано.
- Задача фойе необычна - это театр, открытый для общества: все должно просматриваться с улицы, особенно вечером - люди на улице должны видеть, что внутри праздник, - улыбается технический директор компании генерального проектировщика Второй сцены Мариинского театра Кшиштоф Поморски.
Получается, стекло, так возмущавшее многих критиков своей «нетеатральностью», вполне функционально закономерно. И эстетически: в фойе три прозрачных лестницы. По таким только в хрустальных туфельках Золушки и подниматься… За неимением оных топчусь у нижней ступеньки красивой винтовой лестницы в нерешительности. «Что же вы? Смелее!» - подбадривает технический персонал. Смелее? Но она выглядит такой хрупкой, такой эфемерной… Мои лирические размышления прерывают коллеги, уверенным и размашистым шагом отправившиеся покорять высоту. Аккуратно ступаю на лестницу и я. И случается чудо: слегка запылившийся от прогулок по пресловутым бетонным плитам ботильончик превращается-таки в хрустальную туфельку. Все дело в размере? Или в атмосфере? С трепетом входим в новый зал и прогуливаемся по 3-й галерее.
- Вот здесь, кстати, будет самый лучший звук. Чем дешевле места, тем лучше слышно, - жизнерадостно замечает Юрген Рейнхольд, ведущий акустический инженер проекта.
Хочется парировать: возможно, хуже видно. Но это было бы несправедливо: все места в зале прошли специальную экспертизу, специалисты уверяют, что «плохих» среди них нет. Никому из зрителей не придется сидеть в позе вопросительного знака. Комфорт – одно из основных требований, предъявляемых руководством театра, ощущается во всем. В просторных креслах чувствовали себя удобно все корреспонденты, даже втрое большие по размеру автора этих строк.
С интересом рассматриваем оркестровую яму, рассчитанную на 120 музыкантов - технически необычное (ввиду отсутствия) для псковских залов явление. Чуть позже художественный руководитель «Мариинки» Валерий Гергиев поясняет, что в зависимости от состава оркестра высоту оркестровой ямы можно регулировать, музыканты могут находиться даже на уровне сцены – и расположение оркестровой ямы всегда будет влиять на качество звука. Идеальная акустика – главная задача новой сцены. Высота зала, декоративные элементы, используемые материалы и даже отсутствие мобильной связи (а значит, и мешающего музыкального сопровождения во время спектаклей) – все способствует богатству передаваемого звука. Несколько минут спустя мы убедились в этом лично. С первым своим «экзаменом» - первым серьезным акустическим тестом – Вторая сцена справилась на «отлично». Высокая «оценка» - «за подписью» маэстро Гергиева:
- Я оцениваю акустику зала как «живую». Главное требование, которое мы предъявляли к проектировщикам, -большая высота зала. Благодаря ей звук может свободно распространяться по всему огромному пространству. А чем больше пространство – тем волшебнее звучание. По техническим возможностям Вторая сцена не уступает ведущим театрам мира. Зал создан почти в идеальных пропорциях. В любой точке чувствуется почти интимный контакт с артистом, а это ведь то главное, что нельзя терять в погоне за техническими новинками.
Говоря об огромном пространстве, художественный руководитель театра попросил поднять кулисы. Восхищенно-дружное «Ах!» зрителей и шутка Гергиева: «Видите, тут можно проводить футбольные матчи!». Вместо одной сцены – три: основная, арьерсцена и репетиционная. Их можно объединить или использовать по отдельности, проводя одновременно, например, спектакль и генеральную репетицию: услышать, что происходит за звукопоглощающими перегородками, невозможно.
Но даже такого огромного, рассчитанного на две тысячи зрителей, зала проектировщикам показалось мало. В здании Мариинского театра-2 предусмотрены камерные площадки на 100-300 мест, которые планируют использовать для реализации просветительских проектов для молодежи, показов фильмов, для возможности выступлений студентов театральных вузов. И, кроме того, уникальный амфитеатр на крыше, одну из будущих площадок проведения фестиваля «Звезды белых ночей», который стоит полюбить хотя бы за сумасшедше-красивые панорамы на Исаакиевский и Никольский соборы.
Любуемся из просторных окон Исаакием и вспоминаем, что сегодня уже слышали о нем. Канадский архитектор Джек Даймонд, рассуждая о критиках (иронично уже успевших окрестить театр «Домом, который построил Джек-Потрошитель») проекта, названного им «короной», вершиной собственной карьеры, справедливо заметил:
- Когда строился Исаакиевский собор, часто говорили, что он слишком плоский, слишком скромный. Многие из критиков Мариинского театра-2 даже не видели его.
Даже самые скептически настроенные журналисты смягчились к концу нашей экскурсии. В балетном зале, подняв головы вверх, мы заметили в потолке «окошки в небо» - символично и вдохнов-ляюще. Правда, опустив головы, увидели более прозаичную картину: журналистки, достав айфоны, самозабвенно принялись фотографировать себя в огромные зеркала. Ну, что ж - все-таки 21 век…
Вот и критикам, не принимающим внешний вид театра, хотелось бы пожелать не забывать о дне сегодняшнем, стараться свои традиционные представления о театре слегка корректировать, делая «скидку» на двухсоттридцатилет-нюю разницу в возрасте между «братьями Мариинскими».
- Сделать копию исторического Мариинского или Большого театра и не приходило никому в голову. О людях, которые критикуют театр, я даже не думаю. Эти люди видели только забор и ничего больше, они не могут судить. А забор -это не архитектура, - говорит Валерий Гергиев, художественный руководитель Мариинского театра. - Я думаю о Мусоргском, Стравинском, Шостаковиче, Глинке. О том, как максимально ярко поставить их бессмертные произведения на этой сцене. Россия получила один из лучших театров в мире. Теперь уже дело чести и принципа - наполнить его соответствующим содержанием. Мы планируем увеличить штат на тысячу сотрудников.
Наталия ИГНАТЕНКО.
nata@province-pskov.ru.
Фото автора.
