Как-то Валентин Яковлевич назвал Пушкина мерной иконой нашей литературы, напомнив о традиции, бытовавшей в XVII-XVIII столетиях почти исключительно в царском доме: ко дню крещения знатного младенца иконописец писал ростовой образ тезоименного новорождённому святого. Доска бралась узкая, а в длину соответствовала росту - «мере» - ребёнка. Икона эта призвана была хранить отпрыска на протяжении всей его жизни.
МЕРНАЯ ИКОНА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
То же и с Пушкиным, чьё творчество стало мерой и в большой степени охраняющим, объединяющим началом не только для отечественной словесности, но и для всей России на многие-многие десятилетия. «Счастливая возможность жить в соседстве с Михайловским невольно обостряет зрение, и ты уже и самого поэта читаешь иначе, и на всю матушку-литературу глядишь сквозь его слово, - свидетельствует Валентин Курбатов. - А иногда кажется, что Пушкин и есть та Россия, как она была задумана Богом во всей совершенной свободе и внутренней красоте, целесообразности и какой-то ежемгно-венной необходимости».
- И может быть именно поэтому, - размышляет задумчиво, - при всём том, что продолжателей у Александра Сергеевича было много, настоящего наследователя ему так и не случилось. Потому что нельзя наследовать эту совершенную свободу, этот воздух. И поэтому же переводчикам его так трудно: нельзя перевести небо на другой язык. Небо всегда будет только этим вот клочком над тобой: синенькое ли, серенькое, но оно само по себе и есть - вся полнота. И поэтому все попытки перевести: «Мороз и солнце; день чудесный!..» - оказываются, в итоге, сводкой о погоде на чужом языке.
Неудивительно, что при таком взгляде на пушкинское наследие Валентин Курбатов не пишет какое-либо (очередное из...) сугубо научное, литературоведческое исследование о творчестве поэта. «Пушкин на каждый день» - это заметки и наблюдения. Они о том, как воспринимает бессмертные творения современный читатель. О том, как живут стихи и проза в живописи и в графике, как они звучат на театральных подмостках или, например, на экскурсиях в мемориальных домах-усадьбах в Пушкинском Заповеднике. А ещё это воспоминания о «михайловском домовом» - первом после Великой Отечественной войны директоре «Пушкинского уголка» Семёне Степановиче Г ейченко и записи разговоров с ним.
«Это параллельная жизнь», - даёт своё определение сборнику автор. «Книга не ищет быть итогом, а только старается держать родное литературное пространство в здоровом единстве», - итожит в библиографическом описании редактор.
АВТОР, Я ТЕБЯ НЕ ЗНАЮ...
Разговор в библиотеке как раз и сложился не столько о книге, сколько о нашей, «параллельной всему» жизни и о здоровом единстве, которого в ней никак не случается. «Зашёл, - рассказывает Валентин Яковлевич, - в Петербурге в книжную лавку писателей, побледнел и тотчас вышел: тысячи полторы книжек на полках, и я ни одного имени не знаю.
- И грустно констатирует: - Сегодня вы не назовёте двух-трёх имён, которые, неважно даже, объединительно или разъединительно, но были бы знакомы всем тотчас же».
И далее, рассуждая о литературе серьёзной, литературе содержания, а не формы, сокрушается: «...она держится понятием «народ», но сегодня мы не смеем употребить этого слова, мы не знаем, что стоит за ним. Раньше ты произносишь « народ» и словно за спиною мощь чувствуешь. Сегодня - нет, сегодня это расплывшееся общество, состоящее из многих индивидуумов, каждый из которых не желает смешиваться с другими, чтобы не быть толпою...»
СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА
Сегодня мы плохие слушатели своих поэтов, признаёт Валентин Курбатов. И сразу честно добавляет, что, может, конечно, и поэты не столь уж хороши. На встрече в библиотеке разговор не раз возвращался к Пушкинским праздникам поэзии. Валентин Яковлевич ни одного из них не пропустил и уже поэтому, шутит, достоин занять место в какой-нибудь музейной экспозиции.
- С одной стороны, - не может не признать Валентин Курбатов, - это и хорошо, что так много и разнообразно всё делается. И театральные программы, и концерты, и выставки. Там - дети, декламируют Пушкина; там - Андрей Битов под импровизацию музыкантов мирового класса читает черновики поэта. Всё умно и тонко, но при этом странно рассыпано. Ощущения единства нет.
И вспоминает, как два года назад придумали в Пушкинский день России организовать телемост, который бы соединил Михайловскую поляну с Красной площадью, где в это время шёл грандиозный книжный фестиваль.
- Хотели, чтобы Москва и Святогорье заговорили друг с другом, - рассказывает Валентин Яковлевич, - но не вышло. Летучая камера пометалась-пометалась над поляной, и. не сложилось у оператора картинки, которую хотели увидеть организаторы телемоста. Той самой картинки, которая могла бы дать почувствовать наш читающий народ как целое. И это было печально, хотя и неизбежно. И никто в этом не виноват - ни заповедник, ни устроители фестиваля, ни поэты. Это время такое - обезумевшее, отделяющее нас один от другого всё дальше и дальше...
Поэт или прозаик всё реже и реже воспринимается нами как некий пророк, которому «Бог и талант диктуют». Может быть, дело в том, что -возвращается Курбатов к теме, которую ведёт уже много лет подряд и волнует его более всего - наши слова оторвались от тех понятий, которые обозначали изначально? И вот уже, ставшие пустым звуком, слова «земля», «добро», «справедливость» - самые популярные в каждой, по определению насквозь лживой предвыборной кампании. «Даже слово «любовь» без стыда употребляют господа депутаты.», - иронизирует Валентин Яковлевич.
НЕ БУДЬ «БЕСОВ», НЕ БЫЛО БЫ РЕВОЛЮЦИИ?..
- Надо ли подробно писать в книгах о негативном? - один из читательских вопросов автору, призывающему ежедневно поверять жизнь и литературу по Пушкину. Нет - однозначный ответ на него.
И Валентин Яковлевич рассказывает о споре с Астафьевым, который вынес на страницы своей военной прозы площадную брань. Да, в окопах звучало всякое, но неужели Лев Толстой в горниле Крымской войны не слыхал тех же самых бранных слов от русских мужиков? Обошёлся же этот, как его называли, самый честный человек своего времени, без ненормативной лексики в «Севастопольских рассказах», и война в его изображении не стала от этого меньшим ужасом и безумием, и трудный подвиг солдата не потерял ни трагизма, ни величия.
- Андрей Битов - снова возвращается в диалоге с читателем Валентин Курбатов к только что ушедшему от нас титану и классику - сказал верно: если б Фёдор Михайлович Достоевский не написал «Бесов», никакой революции бы не было. Но уголовное преступление было возведено в ранг политического действа, преступники - в ранг мысли телей... Разговору о содеянном зле место на исповеди, а не в литературе, где оно неизбежно превращается в эффектный приём, и автор пожинает аплодисменты от своих товарищей и читателей. Возможно, что человек совершил зло в своей жизни единственный раз, а напечатали - и оно вышло в свет стотысячным тиражом, умножилось в сто тысяч раз. Тиражировать зло - грех.
И снова, словно за защитой от греха, он поворачивается к Александру Сергеевичу, с его чувством мира и слова, с его пониманием красоты и самостоянья человека. Когда-то, в советское время, вспоминает, во всякого рода анкетах был популярен вопрос о том, какую бы книгу вы взяли с собой, случись вам отправиться на дальний остров. «Так вот я, - говорит Валентин Курбатов, - взял бы с собой поместительный «золотой том» Пушкина. И он бы был мне там Пятницей и субботой, и воскресеньем, и всеми остальными днями недели. А случись тому острову быть обитаемым, то через какое-то время он стал бы разумным государством с ясной экономикой, сильной культурой».
И там жили бы сплошь прекрасные люди.
ФАКТЫ
* Формально книга, которую представили читателям в ПОУНБ - московское переиздание сборника, вышедшего в свет в Псковской областной типографии в 2014 году тиражом в 1000 экземпляров. Новое, 400-страничное издание основательно дополнено и совсем иначе оформлено.
* Предисловие в новой книге принадлежит перу директора Пушкинского Заповедника Георгия Василевича.
* В книгу вошло множество известных, а ещё больше - совсем не известных широкому зрителю фотографий корреспондента ИТАР-ТАСС, лауреата многих престижных фотопремий Юрия Белинского. Это снимки, запечатлевшие музей-заповедник «Михайловское» и его первого, легендарного директора Семёна Степановича Гейченко.
* Новый «Пушкин на каждый день» вышел при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012-2018 годы)». Познакомиться со сборником уже сейчас можно в Псковской областной библиотеке.
Алина ЕГОРОВА.
Фото автора.
